[YarM]

Вот уж не стал бы лезть в дебри теоретической эстетики; в конце концов, я по образованию физик, а не искусствовед. Тем более, там столько путаницы...

И тем не менее, для меня аксиома: всякое искусство, как знаковую систему, надобно учиться воспринимать, - это только попса чисто-функциональна, легка в восприятии и лишена глубин, по определению...

Фотография ipso facto технологически документальна, - именно по этой причине ей и отказывали долгое время в какой-либо принадлежности к святому, к области Изобразительного Искусства (с больших-пребольших букв И). И требуется нечто большее, помимо технического мастерства, дабы возвести прикладную изначально фотографию до "чистого искусства".

...Дело в том, что само по себе явление искусства - прежде всего противо-естественно; его нет в природе, вне восприятия человека. Вероятно, именно поэтому и считается, что чем дальше некоторая не-случайная картинка отстоит от механически-буквального вопроизведения действительности, тем ближе она к.

И гессевская Игра В Бисер - теоретическая метафора Абсолютного Искусства, предельно условного и очищенного от каких бы то ни было родимых пятен Реальности... - как, скажем, нечто среднее меж многомерными шахматами и академической музыкой... неудивительно, что великий гроссмейстер Гессе, разыгрывая на страницах свою партию, всячески уволит нас в формальную область чисто умозрительного. Эстетская игра, ведущая в пределе к полному абстракционизму...

Суха теория, мой друг,
а древо жизни пышно зеленеет, - как сказал Мефистофель юному школяру, пришедшему приобщиться фаустовских знаний, и уводя его прочь, к куда более увлекательной повседневности.

И мы - слегка пофилософствовав, так и будем снимать дальше наши сюжетные репортажики или там красивые закатики, глубокомысленные/миленькие портретики домочадцев или предметку на заказ, обреченные не иметь ровно никакого отоношения к, - но иногда...

Иногда в окружающем, при всей фотографической конкретности и узнаваемости, таки удается увидеть, почуять и вычленить линии и пропорции Золотого сечения, игру тени и света, соотношение объемов и фактур, баланс цветных пятен... и тогда, заговорив нечаянно или нарочно на этом, развивавшемся со времен наскальной живописи сакральном языке, вырванная из реальности картинка на светоприемнике вдруг обретает глубину добавочных смыслов, обобщения, символа и месседжа; чистой эстетики...